Протоиерей Николай Гурьянов
Молитва «Господи, помилуй!»
Из всех молитв, какие знаю,
Пою в душе иль вслух читаю,
Какою дышит дивной силой
Молитва «Господи, помилуй».
Одно прошенье в ней, не много!
Прошу лишь милости у Бога,
Чтоб спас меня Своею силой,
Взываю: «Господи, помилуй».
Плыву в житейском бурном море,
Встречаю радости и горе;
От бурь какой спасался силой?
Молитвой «Господи, помилуй».
И горе таяло, и радость
Мне приносила вдвое сладость,
И все то было дивной силой
Молитвы «Господи, помилуй».
Когда лились от горя слезы
Иль страстные смущали грезы,
Тогда с особой сердца силой
Твердил я: «Господи, помилуй».
Уж близок я к последней грани,
Но все ж горячими слезами,
Хотя с увядшей тела силой
Молюсь я: «Господи, помилуй».
Душа, окончив жизнь земную,
Молитву эту, не иную,
Тверди и там ты, за могилой,
С надеждой: «Господи, помилуй».
Не ропщи!
Не ропщи, человек,
Что ты мал и не знатен,
Что прожитый твой век,
Дня людей непонятен.
Он назначен тебе
Тем, Кто жребий служенья
Раздает на земле;
То — Его назначенье.
Не ропщи, беднота,
Без угла и без хлеба,
Знай — твоя тягота,
Дар особенный неба…
Не ропщи ты, больной
Долголетним недугом,
Через Крест тот святой
Будешь Господу другом.
Не ропщи, что хула
Твою жизнь отравляет,
Знай — земли похвала
Мзду небес уменьшает.
Не ропщи, что друзья
Тебя бросили в горе, —
Бог не бросит тебя
В этом жизненном море.
Бедность, зло и недуг —
Все закроет могила,
Сбереги чистым дух —
В этом истины сила.
Верь, надейся, терпи
Чашу бед — без сомнений,
И спасешь душу ты
Для небесных селений.
Архиепископ Иоанн (Шаховской)
Князь Димитрий Алексеевич Шаховской происходил из старинного дворянского рода Шаховских, ведущего свое начало от Рюрика и святого князя Владимира. Его дед, генерал Иван Леонтьевич Шаховской, принимал участие в Бородинском сражении. «Чувством русскости», по его собственному признанию, он был более всего обязан своему отцу, Алексею Николаевичу, предводителю дворянства в городе Венев Тульской губернии и камергеру Двора.
Родился Димитрий 23 августа (ст. ст.) 1902 года в Москве. Осенью 1915 года он поступил в Императорский Александровский лицей, но занятия в нем прервались революцией 1917 года. Семнадцатилетним юношей Димитрий принял кратковременное участие в Белом движении. С 1920 года жил в изгнании.
Все, что он получил в детстве и юности, в кругу семьи, пригодилось ему в дальнейшей жизни. Ему было легко общаться и со скромными, незаметными людьми, и с высокопоставленными особами. И те, и другие становились его духовными детьми. В их числе были великая княгиня Ольга Александровна Романова, сестра царя-мученика Николая II, которую по ее завещанию архиепископ Иоанн напутствовал перед смертью и отпевал, а также генерал П. Н. Краснов.
Димитрий начал учиться в 1921 году в Париже в Ecole Libre des Sciences Politiques и жил чисто светской, во многом, по его признанию, легкомысленной жизнью. «Вглядываясь в то отдаленное, что было со мною в юности, — вспоминал он, — я вижу лишь цепь благодеяний Божиих и вереницу моих отступлений от Божиих законов. Я не знал тогда, что религиозная духовная жизнь с ее абсолютными законами причин и следствий духовных касается так близко, так неотразимо всех людей. Я не знал также, что физическая жизнь человека и мира идет по духовным законам и направлена к духовной цели спасения человека в вечности, и что самое понятие закона духовно. В юности мы мало об этом думаем».
Димитрий принадлежал к первой группе русского студенчества, поступившей в 1922 году в Лувенский университет, старейший университет Европы (Бельгия). В это время в молодом человеке пробуждается поэтический дар. Начиная с 1923 года Димитрий Шаховской выпускает три поэтических сборника: «Стихи» (1923), «Песни без слов» (1924), «Предметы» (1925). Он начинает издавать в Брюсселе литературный журнал «Благонамеренный», с которым сотрудничают лучшие писатели Русского зарубежья: И. Бунин, В. Ходасевич, А. Ремизов, М. Цветаева и другие. В нем рано проявляется склонность к философии — его статьи печатаются в журнале Н. А. Бердяева «Путь». Юноша не лишен также литературного дара. В 1924 году в Брюсселе он становится членом Бельгийского Пен-клуба и общается с известными поэтами и писателями: Полем Валери, Честертоном, Полем Клоделем, братьями Торо, Бласко Ибаньесом.
И вдруг, оставив все светское, Димитрий по совету своего духовного отца, епископа Вениамина (Федченкова), принимает монашество. Впрочем, внутренняя подготовка к этому событию давно зрела в глубинах его души, и об этом ему неоднократно подавались знаки. Он так говорил об этом: «Таинственно, непостижимо выявлялась передо мной и во мне вся жизнь более глубокая и прекрасная, чем та, которую мог видеть мой взор в человеческой самой утонченной культуре. Никаких разочарований в жизни у меня не было. Господь меня привлек к Себе только одной любовью. В свете ее побледнела и исчезла всякая иная любовь. Во внешнем мире все благоприятствовало мне и открывало свои перспективы. Но Господь стал открывать моим внутренним очам Свой небесный и земной мир, и очи мои стали открываться к видениям и постижениям духа. Сокровенный сердца человек, о котором говорит апостол Петр, в нетленной красоте своей оказался для меня гораздо значительнее всех ценностей и всех радостей земли… я понимаю, что это было призвание, призыв воли моей на служение воле Божией. Я связывался любящей рукой Небесного Отца, она освобождала меня от неистинной моей жизни… Я полюбил сущность Церкви, ее мудрость, ее единство во всех народах, культурах и веках, несмотря на многие ее формы. К Слову Божию у меня появилось в это время глубокое личное чувство: я понял, что Евангелие не есть только идеальная истина для всего мира, но и личное, всякий раз неповторимое слово, письмо Бога ко всякому человеку в мире, письмо, прочитываемое человеком лишь в меру его духовного сознания».
Исполнив благословение духовника, Димитрий принял в день своего 24-летия постриг на Афоне с именем Иоанн в честь апостола любви святого Иоанна Богослова и никогда не усомнился в правильности выбранного пути. «С Афона я уехал в новую жизнь в новой одежде», — вспоминал он позднее. Далее последовало учение в Свято-Сергиевском богословском институте в Париже и рукоположение митрополитом Евлогием во иеродиакона.
В 1927 году владыка Вениамин (Федченков) рукоположил Иоанна в иеромонаха и, по словам последнего, «вывел его на орбиту Церкви». Пастырство его началось в Югославии, в Белой Церкви, где он оставался с 1927 по 1931 год. До Второй мировой войны отец Иоанн совершал миссионерские путешествия по всем странам Европы.
С 1932 года он был настоятелем Свято-Владимирского храма в Берлине, который чудом уцелел среди развалин и разрывающихся бомб во время Второй мировой войны. Одновременно отец Иоанн был благочинным всех православных церквей в Германии, вел большую миссионерскую работу среди русских военнопленных. Об этом времени он вспоминал так: «Мой берлинский приход святого князя Владимира был не только местом моей приходской работы, но стал центром работы печатной, миссионерской и благовестнической. За эти годы пришлось издать много книг и посетить все, кроме Албании, страны Европы со словом благовествования людям русского рассеяния. Особенно утешительными и плодотворными были мои лекционные поездки в Латвию, Эстонию и Финляндию, где оставалось коренное русское население. Оттуда с пограничной вышки, около древнего Изборска, я видел русские поля. Не думалось тогда, в начале 1930-х годов, что через десять лет придется встретить тысячи русских людей в своей берлинской церкви… Мы увидели, что, несмотря на отпадение многих, Русь остается такой же, какой была тысячелетие, — крещеной, к Богу стремящейся, веру в сердце носящей…»
После войны, в 1945 году, отец Иоанн уезжает ненадолго в Париж, а затем, в 1946 году, по приглашению своего духовного сына — известного авиаконструктора и предпринимателя И. И. Сикорского — едет в Америку. Затем три года архимандрит Иоанн служит в Лос-Анджелесе. В 1947 году он хиротонисан во епископа Бруклинского Американской Православной Церкви. С 1950 года он — епископ Сан-Францисский и Западно-Американский, с 1961 года — архиепископ . С мая 1975 года находился на покое.
Умер владыка 30 мая 1989 года в Санта-Барбаре. Похоронен на сербском кладбище.
Архиепископ Иоанн — автор многих литературных и богословских трудов, бесед, проповедей, которые переведены на разные языки. Его перу принадлежат книги: «Время веры» (Нью-Йорк, 1954), «Письма о вечном и временном» (Нью-Иорк, 1960), «Листья древа (опыт православного духоведения)» (Нью-Йорк, 1964), «Книга свидетельств» (Нью-Йорк, 1965), «Московский разговор о бессмертии» (Нью-Йорк, 1972), «К истории русской интеллигенции» (Нью-Йорк, 1975), «Биография юности» (Париж, 1977), «Вера и достоверность» (Париж, 1982) и другие.
На протяжении сорока лет владыка был автором и ведущим постоянной рубрики радиостанции «Голос Америки» — «Беседы с русским народом». Это дело он считал самым главным своим служением Господу и духовной помощью русскому народу в годы атеизма. Он так говорил об этом: «Каждый воскресный день с начала пятидесятых годов я имел радость входить словом своим во многие дома и корабли мира, где понятно русское слово, и слух человека открывается к великой истине о Боге, Отце людей, и о живой, бессмертной человеческой душе».
“Странник” — таков псевдоним замечательного мыслителя, богослова, православного поэта, архиепископа Сан-Францисского Иоанна (Шаховского). Автор глубоких сочинений, касающихся более всего смысла жизни, архиепископ Иоанн почти не известен у себя на родине. А между тем его книги и статьи, его размышления в прозе и в стихотворной форме заслуживают самого внимательного прочтения. В наше время сумасшедшей погони за материальными благами все так быстро изменяется и гибнет. Сочинения архиепископа Иоанна помогают это понять.
Cинай
Где синеет Галилея,
Светит миру белой раной,
Как озерная лилея,
Кроткий Ангел гор Ливана.
А над миром смерть струится,
Раскаленный дух пустыни,
Черной кровью в далях стынет,
Убивает в небе птицу.
Моисей идет, бледнея,
Никого не узнавая,
Где арабы, где евреи,
Не понять в песках Синая.
У песков его предгорных
Продают в Египте брата,
И телец пасется черный,
Опоенный черным златом.
Все народы мира — дети,
Смерть играет с ними в скалах,
И идет на них оскалом
Двадцать первое столетье.
Не оливам, а кумирам
Люди власть земную дали.
И все громче звук над миром
Разбиваемых скрижалей.
Слава в Вышних Богу
Мы слышим детский лепет, словно пенье
Тех ангелов, что вдруг, для всей земли,
Сквозь эту ночь и звездное горенье
К пустынным пастухам пришли.
Тех ангелов, что вдруг, для всей земли,
Сквозь эту ночь и звездное горенье
К пустынным пастухам пришли.
Мы замечаем братское согласье
И ясность кроткую людей простых,
Открытых Небу, ангелам и счастью,
Что родилось в святую ночь для них.
И ясность кроткую людей простых,
Открытых Небу, ангелам и счастью,
Что родилось в святую ночь для них.
Мы постигаем веру и терпенье
Волхвов, искавших вечной глубины,
И – снова слышим в этом мире пенье,
Которым Небеса полны.
Волхвов, искавших вечной глубины,
И – снова слышим в этом мире пенье,
Которым Небеса полны.
О, Господи, Великий, Безначальный,
Творец всех звезд, былинок и людей,
Ты утешаешь этот мир печальный
Безмерной близостью Своей!
Творец всех звезд, былинок и людей,
Ты утешаешь этот мир печальный
Безмерной близостью Своей!
Ты видишь скорбь земли: все наше неуменье
Тебя искать, любить, принять, найти;
И оставляешь Ты средь мира это пенье,
Как исполненье всякого пути.
Тебя искать, любить, принять, найти;
И оставляешь Ты средь мира это пенье,
Как исполненье всякого пути.
Горит Твоя звезда – святая человечность,
И мир идет к своей любви большой;
И если кто ее увидел, значит вечность
Остановилась над его душой.
И мир идет к своей любви большой;
И если кто ее увидел, значит вечность
Остановилась над его душой.
Баллада о крохах
“И псы едят крохи, которые падают со стола”. (Мф. 15, 27).
Крошку белую со стола
Мне сама любовь принесла.
Я хожу под столом вокруг,
Нет ни слов у меня, ни рук.
За столом сидят господа,
Перед ними большая еда.
А я под столом все хожу,
Крошку малую нахожу.
Есть у пса своя благодать
Крошки малые собирать!
Я лишь пес, но я пес с душой,
Мне не нужно крошки большой,
Мне не нужно больших наград,
Жизнь идет светлей, веселей,
Каждой крошке своей я рад.
И над всею жизнью моей
Крошки неба летят, летят.
Мне сама любовь принесла.
Я хожу под столом вокруг,
Нет ни слов у меня, ни рук.
За столом сидят господа,
Перед ними большая еда.
А я под столом все хожу,
Крошку малую нахожу.
Есть у пса своя благодать
Крошки малые собирать!
Я лишь пес, но я пес с душой,
Мне не нужно крошки большой,
Мне не нужно больших наград,
Жизнь идет светлей, веселей,
Каждой крошке своей я рад.
И над всею жизнью моей
Крошки неба летят, летят.
Крестная стихира
В небесную не вознесенный твердь,
Но чуть поднявшийся над прахом,
Христову жизнь, Христову смерть
Пою с веселием и страхом!
Но чуть поднявшийся над прахом,
Христову жизнь, Христову смерть
Пою с веселием и страхом!
Земля неплодна и суха,
Но пенье в Божьем винограде:
Страшась, поем — из-за греха,
И веселясь — спасенья ради.
Но пенье в Божьем винограде:
Страшась, поем — из-за греха,
И веселясь — спасенья ради.
Молитва о молитве
Молитву, Боже, подай всем людям.
Мы так немудры, а — всех мы судим.
В нас нет молитвы и нет виденья,
Нет удивленья и нет прощенья.
Нас неба мудрость найти не может,
И наша скудость нас мучит, Боже.
Дай из пустыни нам выйти ныне,
Мы алчем, жаждем в своей пустыне.
Мы дышим кровью и рабским потом,
А смерть за каждым, за поворотом.
Любовь и веру подай всем людям,
В нас нету меры, но мы не будем
Ни жизни сором, ни злом столетий —
Прости нас, Боже, Твои мы дети!
Мы так немудры, а — всех мы судим.
В нас нет молитвы и нет виденья,
Нет удивленья и нет прощенья.
Нас неба мудрость найти не может,
И наша скудость нас мучит, Боже.
Дай из пустыни нам выйти ныне,
Мы алчем, жаждем в своей пустыне.
Мы дышим кровью и рабским потом,
А смерть за каждым, за поворотом.
Любовь и веру подай всем людям,
В нас нету меры, но мы не будем
Ни жизни сором, ни злом столетий —
Прости нас, Боже, Твои мы дети!
* * *
Мы ходим средь ужасной высоты,
Залито небо красной кровью.
И — всюду пропасти… И всюду есть мосты,
Соединяющие все любовью.
Мы не увидим дома своего,
Не отдохнем ни на мгновенье.
Мы призваны пройти среди всего,
Соединив любовью мир творенья.
Среди людей, средь глада и меча,
Должны пройти мы жизнью верной,
Не опустив усталого плеча,
Неся свой крест любви безмерной…
И только после, в наш последний час,
Когда сойдет благоволенье,
Мы вдруг увидим, что… любили нас.
И вдруг услышим ангельское пенье.
Залито небо красной кровью.
И — всюду пропасти… И всюду есть мосты,
Соединяющие все любовью.
Мы не увидим дома своего,
Не отдохнем ни на мгновенье.
Мы призваны пройти среди всего,
Соединив любовью мир творенья.
Среди людей, средь глада и меча,
Должны пройти мы жизнью верной,
Не опустив усталого плеча,
Неся свой крест любви безмерной…
И только после, в наш последний час,
Когда сойдет благоволенье,
Мы вдруг увидим, что… любили нас.
И вдруг услышим ангельское пенье.
* * *
Кто истинно в Бога верит,
Сердце того в раю.
Он жизнь Христовой мерит
Бедную жизнь свою.
Терпка дорога земная,
И нет иного пути,
Как только к двери рая
Сердце свое нести.
Сердце того в раю.
Он жизнь Христовой мерит
Бедную жизнь свою.
Терпка дорога земная,
И нет иного пути,
Как только к двери рая
Сердце свое нести.
* * *
Мы безумно молимся подчас
И хотим того, чего нельзя нам.
И душа идет у нас туманом,
Вера есть, а света нет у нас.
Ночь цветет последними огнями.
Утаясь меж бдением и сном.
Подари нам, Боже, это пламя,
Огненный язык в саду ночном.
И хотим того, чего нельзя нам.
И душа идет у нас туманом,
Вера есть, а света нет у нас.
Ночь цветет последними огнями.
Утаясь меж бдением и сном.
Подари нам, Боже, это пламя,
Огненный язык в саду ночном.
В гостях у Иова
Эти маски, эти роли
Так препятствуют блаженству!
Тело нам дано для боли,
Как душа для совершенства.
Иов старый мыслил быстро
И имел большое знанье:
“Мы приходим не страданье,
Чтоб стремиться вверх, как искры”.
Так препятствуют блаженству!
Тело нам дано для боли,
Как душа для совершенства.
Иов старый мыслил быстро
И имел большое знанье:
“Мы приходим не страданье,
Чтоб стремиться вверх, как искры”.
Лотова жена
Душа подобна Лотовой жене,
Не остается долго в вышине.
Оглядываясь на Содом,
Отыскивает там свой дом,
И, каменея, смотрит в ту юдоль,
Где смерть свою оставила и боль.
Не остается долго в вышине.
Оглядываясь на Содом,
Отыскивает там свой дом,
И, каменея, смотрит в ту юдоль,
Где смерть свою оставила и боль.
Песнь Назарета
Если ходишь по земным дорогам,
Светлый дух в тебе самом — награда.
Не молиться только Богу надо,
Но и жизнью целой петь пред Богом.
Светлый дух в тебе самом — награда.
Не молиться только Богу надо,
Но и жизнью целой петь пред Богом.
Он — Отец. Неси Ему все раны,
Все счастливые свои мгновенья,—
Слезы человечества и пенье
Одинаково Ему желанны.
Все счастливые свои мгновенья,—
Слезы человечества и пенье
Одинаково Ему желанны.